[unic]

Читаю жизнеописание студентки физтеха, 65-71 годов..



3 курс, сдача госа по физике, 68 год.



Хотя сейчас и говорят также, что "физтех уже не тот", но гос проходил точно так же ))



Конец декабря и начало января в том учебном году были морозными, Люся, Ветка и Томка как занавесили перед Новым годом окно одеялом, чтобы не дуло, и так прожили 15 дней, при электрическом свете, не зная, день на улице или ночь, изредка посещая столовую, и не делая никакой уборки все две недели.



В начале января я зашла к ним, хотела договориться с Виолеттой о совместном творчестве на письменной по Госу (государственному экзамену по физике) и ужаснулась. Было полутемно, горела одна настольная лампа, постели были неубраны, в комнате сизо от дыма, кругом валялись учебники и бутылки из-под пива. Непосильные психические и умственные нагрузки вызывали полное равнодушие к окружающему предметному миру, всё становилось “до лампочки”.



Выслушав мое предложение, Ветка немного оживилась, мы сели на пол и стали раскладывать учебники, которые к какому разделу, и что взять с собой на экзамен. На гоэкзамене у нас впервые была письменная работа.



Когда Алексей Иванович проводил последнюю консультацию, было видно, что очень волновался за нас, такой был бледный и встревоженный (еще бы, он уже видел задачи письменной, а мы, слава богу, еще нет) и сказал:



–Ребята, экзамен надо сдать. И парни решили не пускать дело на самотек, а по мере сил организоваться.



За дело взялся Алик Кобылянский. Мы договорились, что каждый положит возле себя столько книг, какой номер варианта (на экзамене можно было пользоваться любыми книгами), отдаст свой листик с вариантом и получит одинаковый с соседом. Диспетчерами были Лебедев и Кобылянский, которые сидели над всеми и видели всю картину распределения вариантов.



Я села рядом с Виолеттой, а Иришка с Диной. И каждая пара должна была писать свой вариант. Рядом со мной слева сидел Женя Цырлин. Павлик обещал, что я буду писать один с Веткой вариант, как мы и просили. А потом они передали мне один вариант с Женькой Цырлиным. Я запротестовала, повернулась к Лебедеву и знаками энергично выразила свое неудовольствие нарушением договоренности. Я не хотела писать с Цырлиным, я привыкла писать с Виолеттой, у нас были какие-то дополняющие друг друга знания, да и готовились мы вместе, собираясь вместе писать, и к тому же, если я писала с Женькой, то Ветка оставалась одна. А у Цырлина было очень уж оригинальное мышление, и мы с ним никогда бы не договорились, только проспорили бы весь экзамен.



Я отдала вариант обратно, и мне минут через 10 передали один с Виолеттой. И мы с Веткой приступили к работе. Каждый шустро решал то, что знал, доверяя один другому. ... Одну задачку, где просили оценить видимый радиус Венеры, мы решали так: Я решила до половины и застряла, и тут подоспела Ветка:



–Ой. Я видела нужную формулу, знаю где. Мы нашли ее и дорешали. Задач было 6. Но сейчас помню только 2, про Венеру и оценить время удара резинового мяча о пол. Удар неупругий. Мы решили ее, как если бы мяч был весь из резины, а не с воздухом. Варианты решений предлагали разные, но порядок получался один, а оценка есть оценка. Мы с Виолеттой написали на четверку, а бедняга Цырлин получил двойку, но сдал Госэкзамен, как и мы с Веткой на четверку, чем-то там поразил комиссию.



Перед госом старшие девочки, которые уже это прошли, рассказывали всякие страшилки типа – вот выбросят коробок на улицу и спрашивают –энтропия изменилась, увеличилась или уменьшилась, и так далее.



На сутки раньше, чем у нас, был гос у радиотехников, на устный экзамен приволокся Лифшиц, стал заходить в любую аудиторию, которая ему понравится, и приставать к студентам, задавать всякие каверзные вопросы и, когда поставленные в тупик студенты не отвечали, безапелляционно требовал, чтобы студенту поставили неуд.



Так Люда Махова и залетела на двойку, и то, что ей ее поставил Лифшиц, было слабым утешением – Люда хорошо училась, не только без пересдач, но и без троек, и ее двойка была совершенно незаслуженной.



Преподаватели, глядя на засыпающихся будущих физиков и сыплющиеся двойки, схватились за голову и стали пытаться обезвредить Лифшица, нашептывать ему на ухо, что у нас в корпусе, мол, очень хороший буфет, и пиво свежее, и очень хорошее шампанское, но Лифшиц так и рвался в бой и не хотел ни в какой буфет. Душа его жаждала крови физтехов, крови, а не шампанского. Наконец, когда он вышел в коридор из аудитории, где наставил двоек, его зажали с двух сторон и, не давая свернуть в следующую комнату, провели-таки в буфет, где тут же и накачали.



Пьяненького, но всё еще полного боевым духом Лифшица, взяли за бока и, опять окружив со всех сторон, утолкали в “Волгу”, и он с криком: –Нет, нынче не тот физтех пошел, – укатил. Можно себе представить, в каком мы настроении ожидали дня устного экзамена.



Я встретила в коридоре общаги Людочку с усталым, измученным лицом и остановившимся взглядом. Ее успокоили в деканате, сказали, что никакое отчисление ей не грозит, но стипендии на полгода она лишилась. Я взяла вопрос по выбору “излучение Вавилова-Черенкова”. Этот вопрос в билете я отвечала, когда сдавала общую физику на втором курсе, Алексей Иванович удивился слегка, но отговаривать меня не стал.



И вот настал день экзамена. Из аудитории вышел бледный Петрухин, схватился за голову: –Что вы наделали, письменные работы одинаковые. Они же вас засекут, и прощай экзамен. Но вариантов было слишком много, и всё обошлось. Я подробно рассказала комиссии о излучении, они осторожно задали пару вопросов (осторожно, потому что боялись, что вдруг я не отвечу). Когда я один раз чуть-чуть замялась с ответом, один из экзаменаторов стал торопливо подсказывать мне, прикрывшись ладонью от остальных.



Я получила свои четыре балла и ушла. Экзамен был не очень тяжелый, легче, чем обычно я сдавала физику, но письменная была много тяжелее, и объем, который надо было держать в голове, больше, и нервное напряжение было очень велико.



Сразу после сдачи я зашла к девчонкам, Ларисе, Инге и Свете Светозаровой, и сказала. –Что-то мне так худо, хочется что-нибудь разбить или сломать. –Ну, и разбей, – сказала Лариса спокойно. –Да нечего разбить. –А вон банка на столе стоит, ее и разбей, На столе действительно стояла пустая банка из-под варенья. –Ну вот, разобью им банку, и мыть не надо, – подумала я, взяла банку и с размаху шлепнула ее на пол. Лариса с удовольствием засмеялась, но тут вдруг у Светы, которая уже сутки, как сдала гос и сдала благополучно, вдруг случилась истерика. Она подскочила ко мне с искаженным лицом и заорала: –Какое ты имеешь право бить мою банку. Приходишь в чужую комнату и бьешь тут банки.



Я совершенно не ожидала от нее такой ярости, в конце-концов она не сказала ни слова протеста, когда мне было разрешено разбить банку. Зато я как-то сразу успокоилась, увидев человека в худшем состоянии, чем была сама. Светка была очень нервная, вспыльчивая девушка и не всегда владела собой. Кроме того, Лариса и Инна были выпивши, а я этого не поняла. Минут через пять я собрала все осколки и выбросила их. –Я верну тебе банку, только успокойся ради бога. –Не нужна мне банка. Но всё же это дикий поступок, прийти в чужую комнату и бить в ней посуду. –Ну ладно, пойду в своей что-нибудь разобью, – грустно сказала я и ушла, непонятая.



Среди нас одна Люда Толстопятова получила пять по Госу, – она всегда училась лучше нас всех – и поспобней была и поусидчивей. Томка завалила-таки гос по физике. Она была на РТ, и экзамен был у нее раньше, чем у Люси. Когда она ушла сдавать, Люся оставшись одна, вдруг очнулась, огляделась по сторонам и, решив, что дальше так нельзя жить, занялась уборкой. Сняла одеяло, впустив дневной свет в комнату, убрала бутылки, застелила постели и принялась мести пол. Тут и вернулась Томка бледная, с трясущимися губами, а Люська встречает ее с веником, нарушив заветное студенческое – не мыться, не стричься и не делать уборки перед экзаменом. И хотя Люська почувствовала себя виноватой, Томкина двойка не была случайной. Дело в том, что старательной Томке трудно давалась учеба на физтехе, у нее, как и у меня, не хватало жизненной энергии на такое неподъемное дело, но я была поспособнее и за счет этого тянула.



А по физике письменная была всё-таки очень необычная, подготовиться к ней было фактически невозможно, чтобы решить, нужна была определенная смелость подхода, которая могла появиться только при достаточно хорошем знании всех разделов физики. Томка, которая была одна, никакой кооперации, и слабовата по физике, не смогла проскочить, написала письменную на двойку и завалила устный, осталась без стипендии под угрозой вылета – это после двух с половиной лет учебы.